YBDG

Всё, связанное с «массовым», «групповым», «коллективным» и «тактильным», с начала великого и ужасного 2020-го поменяло свое значение. Что делать, когда вся твоя деятельность связана с вышеперечисленным? Сложно отследить точную дату зарождения Young Boy Dancing Group, но это только добавляет их деятельности шарма: труппа известна эксцентричным визуалом, хореографией и перформансами. Коллектив, постоянно меняющий свой состав, дарит ощущение и физического, и ментального освобождения, а главное — возможность посмотреть на реализацию затей, которые возникали хоть раз в голове многих зрителей. Используя разные подходы и инструменты — от тела до грязи — YBDG сами записывают себя в историю, предлагая новые трактовки искусству и телесным практикам прямо здесь и прямо сейчас.

Довольно странно интервьюировать танцевальный коллектив во время пандемии. Ваши практики сильно связаны с близостью — физической и, я бы сказал, энергетической. Изменилось ли ваше понимание близости с приходом вируса и как все это повлияло на вашу работу?

Очевидно, сейчас мы выступаем гораздо реже. Young Boy Dancing Group фокусируется на внутригрупповой близости — резкой потребности, никак не связанной с сексуальными коннотациями. Пандемия изменила наше восприятие близости. Раньше танцоры сидели на людях и буквально трясли друг друга — сейчас такое даже сложно представить. Наши недавние шоу в Словении и Хорватии отличались от всего, что мы делали раньше, но, как уже было сказано, близость — это не только физическое взаимодействие.

Несмотря ни на что, мы усердно развиваемся. Пишем картины, снимаем видео, фото — просто продолжаем работать с тем, что есть. Нам, например, показалось, что в Тиктоке слишком много банального контента - и мы завели там аккаунт.

Почему для вас так важно заниматься мультидисциплинарной деятельностью?

Мы выбираем самый удобный и практичный медиум для трансляции наших взглядов на ту или иную тему. Картины, фотография и видео позволяют быть более независимыми. Площадки, с которыми коллектив сотрудничает для выступлений, требуют больше времени и ресурсов, поэтому приходится адаптироваться к разным методам работы.

У некоторых участников группы есть танцевальное образование. Полагаю, подход к движению в университете довольно консервативен. Как образование повлияло на деятельность внутри группы?

Условия в студии Марты Грэхэм в Нью-Йорке были очень строгими, поэтому у нас  возникло желание освободиться от границ, навязанных традиционными танцевальными техниками. Произошло, можно сказать, намеренное избавление от знаний, но после обучения мы научились заботиться о теле и воспринимать его по-своему.

Мне понравилось, как в одном из интервью ваш коллектив назвали “амебой”, ведь вы правда существуете как меняющийся организм. Откуда берутся танцоры? Случалось ли с новыми участниками нечто странное?

Обычно это местные жители городов, в которых мы выступаем. Был чудной момент: когда мы проводили грязевой перфоманс в Париже, к нам внезапно присоединились пара зрителей. Мы почувствовали от них невербальный запрос —это было трогательно. Все и все было в грязи — уборка заняла около трех часов.

А вот чем-то странным можно назвать ревью парня, который пытался забанить Young Boy Dancing Group во всех социальных сетях: он говорил о цензуре, о том, что мы недостаточно радикальны… У него были какие-то претензии на наш счет, но в то же время мы ему нравились, но и нет?.. Странноватенько. Для настоящего радикализма, по его мнению, группа должна была слушать Green Day и скандировать из олимпийского бассейна — и мы даже начали рассматривать такой исход событий всерьез (смеются).

В прошлых интервью вы упомянули постоянное совместное времяпровождение. Поговорим об изоляции и уединении. Вы выступаете как коллектив, но каждый из вас в то же время и индивидуальный танцор. Как ваши личные техники отличаются от групповых?

Некоторые связки / движения / детали из групповых выступлений перетекают в индивидуальную рутину. Мы будто и не разделяем личные практики от коллективных — они могут отличаться друг от друга эстетически, но сам материал подлежит обмену.

Что для вас есть дом? 

Это место, где зарегистрирована медицинская страховка (смеются). Если она есть! В каком-то смысле мы кочевники, а наше коммьюнити — это всемирная сеть. Так что у нас много домов: Берлин, Амстердам, Цюрих, Афины… Номадный образ жизни — это, конечно, романтично, но и сбросить вещи где-нибудь на долгое время было бы неплохо.

Насколько выступления YBDG являются продуктом импровизации? Проводится ли хоть одна репетиция перед самим шоу, проговариваете ли вы друг с другом структуру действий?

Это прописанные импровизации. Для каждой площадки прорабатывается новый план и проводятся пара-тройка репетиций. У нас есть коллекция сцен, которые мы меняем или вообще от них избавляемся, и в ходе появляются еще и новые идеи. В течение шоу коллектив следует одному правилу — идти на поводу у музыки.

Как ваши семьи, друзья, и главное новые знакомые реагируют на вашу деятельность?

Многие удивляются, но никто не шокирован. От видео в Инстаграме складывается ощущение, что наши выступления — это полный содом, устроенный с целью всех шокировать. На деле же это дистопический меланхоличный пейзаж, и мы работаем не с темой секса, а с групповыми высотами, ранимостью и аутизмом. Основа “шокирующего” визуала — поэтичная хореография, которая трогает нашу аудиторию.

Один из ваших прошлых туров носит название «Anxiety Tour» («Тревожный тур»). Почему вы его так назвали?

Тревожность и депрессия — очень близкие для некоторых из нас темы, и многие вокруг страдают от этих болезненных процессов. Счастливому названию мы предпочли разговор на серьезную тему. Наши выступления — это личные эмоциональные признания.

Приносит ли боль удовольствие? 

Мы, можно сказать, страдаем публично, тем самым заставляя публику думать.

Получал ли кто-нибудь из вас травмы во время выступлений?

Да. Своей неустойчивой хореографией коллектив иллюстрирует общественный упадок. Группа следует строгому протоколу безопасности, изучает тонкие моменты, чтобы во время стойки друг на друге ни у кого ничего не сломалось.

Дыры. Как возникла эта засунь-в-свою-жопу-объект идея и кто ее автор? Какова была реакция других танцоров?

Все засовывали что-то в свои дыры еще до нашего знакомства. Эта идея стара как мир. Впервые коллектив занялся этим вместе на репетиции в Париже у Энн-Леони Ауэрс — тогда мы использовали лазеры. Стеснялись все. Брайан Кэмбел растопил лед, за что мы ему очень благодарны. Это было нечто освобождающее.

Поговорим о коллаборациях. Чью дырку вы бы задействовали в вашем выступлении?

Дырку CCULDESACC и Майкла Кларка.

Вы работаете на стыке с модой. Откуда берется одежда для выступлений?

Мы находим одежду на афинских улицах, перерабатываем и используем ее заново — инвестировать в массовое потребление совсем не хочется.

Фэшн-дизайнер, с которым вы бы хотели поработать?

Не с дизайнером, но… с Майклом Кларком.

Что насчет музыки? Кто ответственен за аудио составляющую шоу и с кем бы вы поработали?

Oxhy, Battle-ax, Iku, Dan Bodan и Abssys — они все записали оригинальные саундтреки к шоу. Cейчас мы продюсируем музыку сами, но поработать с Caterina Barbieri, Ssaliva и Ange Halliwell было бы здорово.

Есть ли у вас локация мечты?

Своя площадка, где можно будет устраивать выступления каждую неделю.

Любимая часть человеческого тела?

Взгляд. Это самое горячее в человеке. Вы можете избавиться от эмоций и наблюдать за течением времени в замедленном темпе.

Объект / субъект, который вы еще не затрагивали?

Прямой политический активизм.

Если бы у ваших выступлений был запах, то какой?

Запах свободы. Мира, которым управляет танец.

Интервьюер: Руслан Насир

Все изображения предоставлены Young Boy Dancing Group специально для CCULDESACC